В древних сказках далекого Севера, рассказанных Витом, отважный, благородный герой убивал злобного дракона. Но ни Белла, ни Витольд, ни даже Грегори — не герои. Не такие герои. Им бы своих спасти и убраться подальше.

«Я ничего не боюсь. У Тьмы нет власти!»

Это твердили отважные дети из одной сказки-страшилки. Они шли и шли сквозь змеиный лабиринт — спасая своих близких. И упрямо шептали: «У Тьмы нет власти, у Тьмы нет власти, у Тьмы нет власти!» И холодный мрак смыкался вокруг неотвратимой стеной. А впереди ждал безжалостный враг. Но отступить — нельзя.

Почему тогда малышке Белле не было страшно — над такой книгой в темной ночи? Почему так жутко Белле нынешней? Потому что та жила в привычном тепле и уюте под защитой любимых, заботливых мамы, папы и кучи старших друзей, а теперешняя как раз и бредет змеиным лабиринтом? Пусть и с верными друзьями. Тоже любящими и заботливыми. И даже старшими. Но не всесильными.

У Тьмы нет власти!

Нет ничего глупее, чем в опасности цепляться за других. Только помешаешь драться.

Но Арабелла всё равно на миг касается теплой руки Грегори. Как тогда, в темном подвале сгоревшего дома. В разоренном Аравинте. Когда Вит и Гор готовы были защищать Беллу до конца.

У власти нет тьмы… То есть…

Не спотыкайся, Ара. В древних сказках заклятия нельзя путать. Или не сработают. А то еще и привлекут любую опасность быстрее, чем честное молчание.

Вечно голодный Ормос жив, видит, слышит, чует. Понимает, что долгожданная добыча всё ближе. Вкусная, сладкая пища. Люди — даже жрецы-фанатики! — могут упустить чужаков, проглядеть. Слепые, глухие люди — но не бывший полубог. Снедаемый неутолимой жаждой живой крови.

Именно потому Князь и Княгиня Ночи чуть не передумали. Они поняли, как-то угадали грозящую гостям опасность.

У Тьмы нет власти! Нет, нет, нет!

Ледяной холод струится от каменных стен, высокого потолка, насквозь промерзшего пола. От скользких камней, студеной воды и прочей волглой сырости. И тьмы, тьмы, тьмы.

Белла под землей, и мертвый Ормос — там же. Он слышит биение трех новых живых сердец, их теплое дыхание, горячую кровь. И он голоден!

Стелются под спотыкающиеся ноги сырые камни. Нависает над усталой головой мрачный свод. Тянется змеиный лабиринт — увы, не бесконечный. Как в той старой сказке.

Вот она — смутно темнеет узкая дверь впереди. А за ней — слабый лучик света. Сейчас стылое подземелье кончится. Пока полумертвый Ормос не проснулся окончательно. И не разнес всё вокруг, стремясь навстречу живым чужакам. Поесть.

Потому Грегори и решил разделиться. Потом. Когда голодный монстр окончательно пробудится. Так безумному чудовищу труднее решить, куда кинуться сначала.

У Тьмы нет власти! Не должно быть…

Ладно — в сумасшедшие фанатики-сектанты идут по разным причинам. Но зачем темные короли мрачного Мэнда столько лет прикармливали эту злобную тварь? Чего им не хватало? Что способна дать она, чего не дает наследственная корона, знатное происхождение, немалое богатство? Зачем?

Три точных удара сшибают проржавевшие петли. Слишком старая дверь помнит еще лучшие времена без дохлых змей. И потому теперь бессильно повисает на ветхом гобелене. С той стороны. Тусклый — будто неживой — свет рвется в затхлое подземелье.

И обреченно рвется старая ткань. Кропотливая работа многих месяцев. Чья-то пышная свадьба, прекрасное лицо юной девы, алый плащ. Точеный профиль и сильные руки героя-жениха. Разряженные, веселые гости, большая белая собака с добрыми глазами. Да, это точно вышивали не при нынешних королях…

У Беллы никогда такого не будет.

Грегори и Вит ставят хлипкую от бессильной старости дверь на место. Все втроем пытаются расправить рваный гобелен. Особенно хочется восстановить сияющую улыбку счастливой невесты.

Поздно. Жизнь и судьбу обратно не склеишь. И ничего назад не отмотать.

У Тьмы нет власти. Но в верхних коридорах мэндского дворца — светло. Голодный хищник Ормос, его преданные жрецы и кровавый Король Мэнда — не честные Дети Ночи. И не обязательно нуждаются во внешней тьме.

Ее достаточно в их черных душах и сердцах.

2

Зажатый рот. Задавленный, невырвавшийся хрип. Перекошенное ужасом лицо. Уже немолодое. Впрочем, им служить в змеином дворце безопаснее. Таких приносят в жертву реже.

Это вторгшимся врагам безумного короля всё равно, кого ловить. Кто первым попадется.

— Закричишь — умрешь, — ровным шепотом предупредил Грегори. Он теперь умеет и так. — Нам терять уже будет нечего. Поможешь нам — свяжем, заткнем рот и оставим в покое. Ну так что?

Тот послушно кивает. А едва освобождают речь, лихорадочно шепчет:

— Не связывайте. Меня же потом казнят. Отпустите только. Не скажу я никому. Убьют ведь за то, что вам помог. Вы ведь не отсюда — не знаете. Здесь никого не прощают. И ничего. Кара за всё — смерть. А иногда и так просто.

— Хорошо. Отпустим. Обещаю.

Доброта и милосердие Грегори их погубят. Но вряд ли Белла или Вит способны убить пленного старика сами. Так что судить права не имеют.

Померещился ли странный шорох в соседнем коридоре? Арабелла кивнула друзьям. Вит прислушался, мотнул растрепанной, обросшей головой — ничего.

— Где держат короля Аравинта Георга, принцессу Кармэн, принца Виктора и их свиту и спутников?

— Так всех в разных местах, — еле слышно шепчет пленник. — Давайте я отведу, к кому вам первому надо. И пойду уже с Творцом, а? Домой?

Первого? Кого первого спасти? Как Грегори выберет?

— Белла? — повернулся он к ней. — Решай.

Спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо!

— Маму, — сразу решилась она.

Прости, Вик, но мама дороже даже тебя. Ты бы сам, возможно, решил так же.

— Принцессу Кармэн Вальданэ, — приказал Грегори. — А потом — принца Виктора Вальданэ.

Дальнейший путь тянется уже не во тьме, но эта тропа еще опаснее подземной. Впрочем, и свет здесь весьма условен. Тусклые, чадящие отблески редких факелов.

И ворочается совсем близко под дрожащей землей голодное чудовище. Разминает мокрые кольца огромного скользкого тела. Жадно разевает зубастую пасть…

Двух зазевавшихся стражников у порога Вит и Грегори сняли бесшумно и безжалостно. Не тратя времени на связывание.

Те, кто охраняет приговоренных, не заслуживают пощады.

В мамины покои Арабелла едва не ворвалась первой.

Грегори впустил ее, едва увидев, что здесь нет врагов. И дочь бросилась к дрожащей женщине, забившейся под меховое одеяло с головой. Испуганной, сжавшейся.

Что с ней случилось? Что посмели сотворить⁈ Что нужно было сделать с Кармэн Вальданэ, чтобы превратить ее в…

— Мама, мамочка…

Испуганные, в пол-лица, глаза из-под темно-синего одеяла. Почти под цвет. Голубые.

— Пощадите, пощадите меня!

И Белла оледенела — будто до этого грелась на летнем пляже Вальданэ или Аравинта.

Эта женщина в роскошных гостевых покоях — уж точно не принцесса Кармэн. Просто насмерть перепуганная служанка. Лишь весьма отдаленно похожая. Даже цвет глаз подобрать не смогли.

3

На сей раз чужие шаги были легки, как пух кладбищенских птиц. Элен услышала сначала вкрадчивый скрип тяжелого ключа в крепком замке, а уже потом — их.

И даже успела вынырнуть из привычно мутного полусна.

Их послали именно за Элен. И из-под кровати ее выволокли, как она ни цеплялась. За плотное покрывало, гладкие ножки, толстый ковер.

Вытащили — не слушая громких криков, отчаянных воплей, жалобной мольбы. Не требуя заткнуться — просто не обращая внимания. Как глухие.

Выволокли на предательский свет десятков лунных свечей — как же режет отвыкшие глаза! Бесцеремонно засунули в теплую ванну с мятыми лепестками дурманящих роз. Осушили жесткими полотнами. Протягивают новую одежду.

Чтобы не свалилась в обморок — поддерживают. Железной хваткой.

Как когда тащили к их сумасшедшему королю — в прошлый раз. Кармэн, где ты⁈